встречали дерево щита и железо меча, в худшем — бесполезно секли воздух. Сначала мы даже теснили его, все же четверо на одного — это неравный бой, но спустя несколько вдохов Торкель перешёл в нападение.

Описав мечом полукруг и заставив нас отступить, Мачта принялся рубить и колоть с бешеной скоростью, его длинные руки и огромный клинок не давали нам возможности приблизиться. Вепрь не успел отступить после атаки и остался без щита. Самонадеянно рванувшего в атаку Альрика спасла от вспоротого живота лишь его кольчуга. Мы с Тулле не могли даже близко подойти: Тулле из-за раны, я — из-за длины топора.

Казалось, он знал еще прежде нас, каким будет следующий удар. Каждый его шаг, каждый поворот тела, взмах меча или движение щитом идеально пресекали попытки его достать. Изломанными шагами разной длины он заставлял нас мешать друг другу, менял направление удара, менял темп боя, запутывал. Я чувствовал себя щенком, что напрыгивает с громким тявканием на волкодава.

А ведь я ему нужен живым! Не дав себе додумать эту мысль до конца, я стряхнул щит с руки и, не обращая внимания на боль в незажившем плече, прыгнул следом, занося топор над головой.

— Если! — топорик опустился, со звоном отскочив от умбона.

— Я! — лезвие проскрежетало по оковке.

— Тебе! — из вражеского щита полетели щепки.

— Нужен! — задребезжал разрубленный обод.

— Живым! — захрустело разрубленное дерево, разлетевшись во все стороны.

— Тогда! — снова прозвенело лезвие об умбон.

— Схвати меня! — яростный удар обрушился на остатки щита Торкеля.

Дзинн! Со звоном топорик разлетелся на осколки прямо в моих руках.

Торкелю хватило одного свободного мгновения, чтобы пинком в живот отправить меня в полёт.

Судорожно пытаясь протолкнуть воздух в лёгкие, я видел, что моя отчаянная попытка принесла меньше пользы, чем я ожидал. Мачта быстро оправился от моей безумной атаки и поймал на щит бродэкс Вепря. Встрявший топор вырвался из рук хозяина вместе с поворотом щита и обухом ударил Вепря в лоб, выбив из него дух. Тулле нырнул под меч Торкеля, ткнул его в бок клинком. Кольчуга выдержала, зато не выдержала голова друга, когда на неё опустилось навершие меча. Я рванулся встать, помочь, оттащить Тулле, но ноги просто подломились, и меня вырвало желчью. Торкель отступил на полшага и коротко двинул мечом, чтобы перерезать горло Тулле. Звякнул металл о металл, Альрик сумел отбить в сторону меч этого троллева выродка.

Пятая руна против пятой руны. Если бы не произошедшее ранее, я бы сказал, что шансы равны, но сейчас я испугался за Альрика, который мог погибнуть по моей вине. Я снова попытался встать, но проще было сдвинуть гору, чем подняться на ноги.

Я неоднократно видел Беззащитного в бою, он силён и быстр. Сейчас же он превзошёл самого себя, его меч сверкал серебряной молнией, сам Альрик каплей ртути перетекал с места на место, смазываясь в движении. Торкель же напротив был нарочито медлителен и почти не двигался, но тех небольших движений хватало, чтобы отразить все атаки хёвдинга. Внезапно Мачта взорвался движением и, изогнувшись в длинном выпаде, рубанул Альрика в открытую грудь, со звоном разлетелись разрубленные кольца, брызнула кровь. Альрик покачнулся и поднял щит, но следующий удар Торкель нанёс по ноге, пусть не разрубив бедро, но сбив Беззащитного с ног.

Мачта вскинул голову и, глянув на небо, быстрым шагом двинулся ко мне. Трюггве, который попытался его перехватить, он просто сшиб броском щита. Схватив меня за шкирку и приподняв, как щенка, Торкель радостно оскалился.

— Ну вот и встретились, Свинокол!

Впрочем, радость быстро исчезла с его лица, когда я пропорол его предплечье ножом. От неожиданности он меня отпустил. Я шлёпнулся на землю и сразу же ткнул ножом под кольчугу, надеясь попасть в бедренную жилу. Торкель вскрикнул от боли и пнул меня по рёбрам, подбросив в воздух. Нож я выронил, но у меня уже не было сил сопротивляться в любом случае.

Я лежал на земле, уставившись в прозрачное бледно-голубое небо. Там выцветала и таяла на глазах последняя утренняя звезда. Внезапно небо исчезло, заслоненное огромной ладонью, которая вцепилась в ворот и поволокла меня прочь. Единственное, о чем я мог думать, так это о новеньком шлеме. Как здорово, что Эйрик подарил мне его! Ведь иначе бы я сейчас бился о железки и тела головой. Надо будет поблагодарить Эйрика еще раз. Но ведь он мертв? Впрочем, это не беда. Я тоже скоро умру. Там, в строю позади Фомрира, мы и встретимся. Там будет Йодур и Оддр. А Тулле не будет. И это хорошо, что его там не будет.

Моя голова билась и билась обо что-то, наполняясь звоном. Звон все нарастал и нарастал, он уже захватил весь шлем, уши, череп, еще чуть-чуть, и он польется у меня из рта и глаз.

— Всем прекратить! — зычный голос перекрыл битву, заглушил гам и бряцание оружия. Он даже вытеснил звон в моей голове, я сумел прийти в себя. Следом пронеслась ледяная волна силы, оглушающая и смывающая волю. Державшая меня рука ослабла, и я выскользнул из захвата, откатившись в сторону.

— Нет! — взревел Торкель. — Это мой пленник.

— Согласно условиям конунга Рагнвальда все пленники после рассвета должны быть отпущены, и все распри закрыты, — возразил ему ярл Сигарр. Он сжал кулак, крепко обхватывая амулет-топорик, и спокойно посмотрел на бешеного Мачту, который мог убить его одним ударом.

— Мне плевать на Рагнвальда! У меня свои счеты.

— Тогда я прошу тебя свести их где-нибудь в другом месте. Сейчас этот юноша под моей защитой.

— Ты себя-то защитить не можешь, сопляк!

Если спокойный Торкель пугал меня до дрожи в коленях и завязывающихся в узел кишок, то от взбешенного Торкеля я готов был наложить в штаны. И сделал бы уже это, если бы было чем.

Я медленно отползал к дому, стараясь не привлекать к себе внимания. Меня кто-то подхватил под руки и быстро поволок подальше от недавней сечи. Я задрал голову и увидел пыхтящего Энока.

— Кошель, говоришь, — шепнул он мне.

Тем временем, сакравор, весь залитый чужой кровью, подошел к своему ярлу, опустился перед ним на колено.

— Мой ярл, ты победил Хрейна. Поздравляю!

— Мы победили. Ты победил, Эрн. Потому я отдаю этот остров тебе. Вся земля, все леса, и все звери на нем теперь твои.

Во двор поместья потихоньку начали входить люди Хрейна. Сначала немногие оставшиеся в живых наемники, затем личная ватага ярла, последними ступили наблюдатели. Кажется, конунг выбрал их не сколько из-за силы, сколько из-за внушительности.